В.М.Константинов О КНИЖНОЙ «РЕДКОСТИ» И РЕДКИХ РУССКИХ КНИГАХ HEADING_TITLE
 В. М. КОНСТАНТИНОВ
Сопроводительная статья
к репринтному воспроизведению
библиографического
указателя
«РЕДКИЕ РУССКИЕ КНИГИ
И ЛЕТУЧИЕ ИЗДАНИЯ XVIII ВЕКА»,
составленного Ю. Битовтом

О КНИЖНОЙ «РЕДКОСТИ» И РЕДКИХ РУССКИХ КНИГАХ
При лампе наклонясь над каталогом,
Вникать в названья неизвестных книг;
Следить за именами; слог за слогом
Впивать слова чужого языка;
Угадывать великое в немногом;
Воссоздавать поэтов и века
По кратким повторительным пометам:
«Без титула», «в сафьяне» и «редка»...
В. Брюсов (Терцины к спискам книг)
Редкая книга, книжная редкость — это короткое определение вы­зывает у знатоков книги в чем-то схожие ассоциации, и в то же время можно с уверенностью утверждать, что каждый библиофил имеет свое представление о редкости книги. Это подтверждается и в публикациях собирателей книг прошлого (Г. Н. Геннади 1, Н. В. Губерти 2, И. М. Ост­роглазов 3, В. А. Верещагин 4, Д. В. Ульянинский 5 и др.).
И. М. Остроглазов рассказывал: «Составляя свою библиотеку.., я имел случай пересмотреть не одну тысячу книг, прочесть не одну сот­ню антикварных каталогов, обозреть, кроме наших публичных библио­тек, и многие частные библиотеки, составленные с любовью и знанием. Думаю, что этим многолетним путем получил я возможность составить надлежащее понятие о наших книжных редкостях, помимо даже ука­заний прежних библиографов»6.
Автор готов признать эти слова почти столетней давности своими (точнее не скажешь!). И на этом основании рассмотреть понятие книж­ной редкости со своей точки зрения.
Но прежде кратко остановимся на определениях, данных Ген­нади и Ульянинским — крупнейшими авторитетами для многих любите­лей старой книги. По Геннади, важнейшей характеристикой редкости книги было достоверно известное малое количество экземпляров данной кни­ги. Такую книгу он называл «безусловной редкостью». К «условной редкости» он относил книгу, которую трудно найти: «Собственно редкою книгой можно назвать всякую книгу, которую трудно добыть»7.
Перевод понятия редкости только на количественный аспект — это несомненное упрощение, естественно доведенное до крайности сре­ди книжников так называемого «геннадиевского толка», собирателей книжных диковинок, никому не нужных оттисков и т. п. Несомненно, сам Геннади, как очень крупный библиограф, собиратель (и любитель) книги, европейски образованный человек, «книжную редкость» понимал более широко (хотя бы и интуитивно). Но психология человека такова, что можно самого себя загнать в узкую колею и никогда из нее не вы­браться. Возможно, страсть к редким книгам, которую Геннади опи­сывал (надо думать, с себя) — «собирателю таких книг приятна мысль, что книжная редкость принадлежит именно ему, и очень мало, и даже совсем нет таких же избранников, как он»8,— и повлияла на формиро­вание понятия «редкости»?
Д. В. Ульянинский говорил, что «в книжной редкости надо разли­чать: категорию, класс или степень и ценность. Для отнесения той или другой книги к известной категории есть достаточно точные признаки, обусловливающие причину редкости, но для класса и ценности нет ни­каких общих положений, причем нет и взаимного соотношения между этими факторами, так что всякая редкость вполне, так сказать, индивидуальна по ее классу и ценности»9.
Категории редкости (по Ульянинскому) — это, собственно, не ка­тегории, а причины, по которым книга является редкой количественно (мало сохранившихся экземпляров книги). Степень (класс) редкости книги Ульянинский определял так: «Я лично нахожу очень удобными определения: редка, очень редка, редчайшая, но не для характеристики или деления редкости по таким группам, а как самостоятельный признак степени или класса редкости» 10.
Таким образом, степень (класс) редкости, по Ульянинскому,— это просто количественная оценка (в трехбалльной шкале) «встречае­мости» книги (исходя из оценки количества существующих экземпля­ров).
Введением понятия «ценности книги» Ульянинский существенно дополняет портрет книжной редкости. Вот что он вкладывал в это поня­тие: «Говоря о ценности антикварных книг.., надо иметь в виду, что при установлении цены огромную роль играет сохранность экземпляра и его девственный вид... Точно так же повышает цену бывшая принад­лежность продаваемого экземпляра какому-нибудь знаменитому лицу, с его exlibris'oм или в особенности с его собственноручными пометками, благодаря чему экземпляры самых обыкновенных книг обращаются в ценные редкости, равно как и экземпляры с автографами знаменитых авторов или издателей»".
Д. В. Ульянинский, кроме выше данного определения книжной редкости, наметил еще и привилегированный круг книг, за которыми признается право попадать в «книжные редкости», по его словам: 11 «...на­ша библиофильская практика не признает и среди книг, существующих в малом числе экземпляров, за редкости все сочинения по части мате­матики и входящих в ее цикл прикладных наук, техники, медицины и естествознания. Библиофилы ищут обычно свои редкости среди сочи­нений, имеющих не профессионально-специальный характер, а тракту­ющих о вопросах обще-интересных: философски-богословских, исто­рических, географических, юридических, литературных и художест­венных»12.
В чем-то, может, и прав почтенный библиограф, но прав как-то усредненно. Ведь есть книги и Книги! Его утверждение полностью не-приложимо, например, к изданиям петровского времени, большая часть которых как раз «по части математики...»; какой библиофил не признал бы за редкость, причем величайшую, «Геометрию славенски землеме­рие...» 1708 года...
О редкой книге в советское время писалось немного (тому, на­верное, есть свои причины). Каких-либо каталогов редкой книги не было издано вовсе.
В очерке «О редкой книге» А. И. Малеин писал: «Редкой может быть признана та книга, которая существует в абсолютно малом числе экземпляров и имеет научное значение»13. С этим определением поле­мизирует на страницах «Альманаха библиофила» 1929 года Н. Ю. Уль­янинский, отстаивая только количественный («геннадиевский») подход: «Прямое значение слова редкий противоположно слову частый. Таким образом, в слове редкий заключается признак количества. Привнесение сюда признака ценности есть уже суживающая частность, позволяющая из категории редких по числу предметов отделить предметы, пригодные для данного времени или для данной цели. Признак редкости есть поня­тие объективное, всегда неизменное и устойчивое, признак же пригод­ности и ценности — понятие неустойчивое, субъективное и, стало быть, имеющее временной характер»14. Как видим, ничего не добавлено к ска­занному Геннади и Ульянинским. Ничего не добавил к этому и А. И. Маркушевич в «Альманахе библиофила» за 1973 год в статье «О книжных редкостях» 15.
В свете вышесказанного видно, что определить понятие «редкая книга» непросто. Но думается, что новая попытка такого определения не бесполезна, если она даст какое-то подобие инструмента к понима­нию книжной редкости.
Прежде всего, очевидно, что понятие «редкая книга» (в широком смысле) не является «одномерным» понятием, то есть все книги, кото­рые, с точки зрения библиофила, можно отнести к редкостям, нельзя выстроить в одну линию по степени редкости, где на правом ее фланге будут наиболее редкие, а на левом — менее.
Понятие «книжная редкость» давно переросло свой корень (как количественный), и если и близко к нему, то только по «потребительской редкости», то есть по тому, насколько трудно конкретную «редкость» из разряда desiderata перевести в разряд наличествующих в данном со­брании.
Какие же свойства (признаки) присущи обобщенной «книжной редкости»?
Диалектически они должны распадаться на два противоположных класса: класс общекнижных признаков, то есть признаков издания (класс «К»), и класс индивидуальных (уникальных) признаков (класс «И»); причем в каждой книге представлены оба класса — такова диа­лектика. Выделим внутри каждого указанного класса по возможности независимые между собой признаки.
Класс «К»Класс «И»
1. Культурная значимость1. Сохранность экземпляра
2. Фактическая редкость 2. Особенности экземпляра
3. Функциональность3. Характеристика переплета
4. Эстетичность
5. Графическая значимость
6. Коллекционное значение

Культурная значимость. Наиболее высокий ранг по этому приз­наку должен быть, очевидно, у книг-памятников. Для русских книг, это прежде всего славянские первопечатные издания (XV—XVI вв.), все издания петровского времени (первые книги гражданской печати), за­тем книги-вехи, как, например, «Опыт исторического словаря о россий­ских писателях» Н. И. Новикова 1772 года 16, давший точку отсчета всем последующим словарям российских писателей и историкам рус­ской литературы, или «История государства Российского» Н. М. Карам­зина 1816—1818 годов — издание, занесенное в золотые скрижали нашей культуры. Сюда же следует отнести прижизненные издания клас­сиков отечественной литературы. Яркой иллюстрацией к оценке послед­них может служить высказывание замечательного знатока русской культуры В. В. Розанова о пушкинских изданиях, о «чтении» Пушкина: «Голос нужно слушать и в чтении. Поэтому не всякий „читающий Пушкина" имеет что-нибудь общее с Пушкиным, а лишь кто вслушивается в голос говорящего Пушкина, угадывая интонацию, какая была у живого. Кто „живого Пушкина не слушает" в перелистываемых страницах, тот как бы все равно и не читает его, а читает кого-то взамен его, уравни­тельного с ним, „такого же образования и таланта как он, и писавшего на те же темы",— но не самого его.
Отсюда так чужды и глухи „академические" издания Пушкина, заваленные горою „примечаний", а Венгерова17— еще аляповатых кар­тин и всякого ученого базара. На Пушкина точно высыпали сор из ящика: и он весь пыльный, сорный, загроможденный. Исчезла — в самом виде и внешней форме издания — главная черта его образа и души: изуми­тельная краткость во всем и простота. И конечно, лучшие издания и даже единственные, которые можно держать в руке без отвращения,— старые издания его, на толстоватой бумаге, каждое стихотворение с но­вой страницы (изд. Жуковского18). Или — отдельные при жизни напе­чатанные стихотворения. Или — его стихи и драматические отрывки в „Северн. Цветах". У меня есть „Борис Годунов" 1831 года, и 2 книжки „Северн. Цвет." с Пушкиным; и — издание Жуковского. Лет через 30 эти издания будут цениться как золотые, а мастера будут абсолютно повторять (конечно, без цензурных современных урезок) бумагу, шриф­ты, расположение произведений, орфографию, формат и переплеты.
В таком издании мы можем достигнуть как бы слушания Пуш­кина...» 19
Фактическая редкость издания — это признак малого количества существующих экземпляров данной книги. Фактически редки:
книги старинные; для русских книг гражданской печати — это все книги, изданные в XVIII веке и частью в XIX веке (во всяком слу­чае, до 30-х годов прошлого столетия). Объяснять все причины их ред­кости вряд ли стоит, но потрясения XX века сказались пагубно на прак­тически всем дореволюционном книжном фонде (в меньшей степени на изданиях классиков конца XIX — начала XX века); книги XVIII века, большинство из которых были редки в конце XIX века, несомненно еще более редки в конце нашего XX века;
книги, о которых есть документальные данные об уничтожении большей части тиража издания вследствие правительственных постано­влений, стихийных бедствий, прихоти автора и т. п.;
книги, напечатанные в малом числе экземпляров: к таковым можно отнести и те, издание (официальное) которых не состоялось по какой-либо причине и уцелели лишь несколько пробных экземпляров, а также книги, отпечатанные в небольшом числе с отличительными осо­бенностями по отношению к обычной книге данного издания (другая бумага, увеличенное количество иллюстраций или приложений, тип или колорит иллюстраций и т. п.).
Под функциональностью подразумевается сохранение «потреби­тельского» значения книги, то есть ее способность служения первона­чальной цели — научной, эстетической, справочной и т. п., причем это значение может сохраняться при наличии других изданий данной книги; последнее несомненно относится к прижизненным изданиям классиков, а также к изданиям, имеющим статус «почти рукописи», то есть перво­источника. Таковы, например, «История» В. Н. Татищева 20, в которой обширно цитируются в дальнейшем утраченные летописи; «Слово о полку Игореве» 1800 года 21, рукопись которого утрачена, «Бекетовское» издание сочинений Г. Фонвизина 1830 года 22, так как большая часть авторских рукописей, находившихся у П. Бекетова, погибла.
Под эстетичностью понимается характеристика издательского оформления, дающая книге статус произведения книжного искусства. Книжные шедевры созданы с помощью чудесного сочетания великолеп­ного шрифта, бумаги, графических средств, переплета.
Графическая значимость — это самостоятельная особенность ил­люстрированных изданий — наличие в книге гравюр или литографий чем-либо знаменитых (по имени художника, гравера, либо по изобра­женным местностям или предметам). В этом случае «вес» ценности (и редкости) книги увеличивается постольку, поскольку выходит за преде­лы круга собирателей книг круг претендентов на это издание. Многие оттиски (гравюры, литографии) из этих изданий и сами издания по­падают в собрания изобразительные (гравюр, литографий, тематичес­кие музейные и т. п.).
Коллекционное значение как признак характерно для изданий, объединенных каким-либо общим для ряда книг признаком, представ­ляющим особую привлекательность для собирателя-коллекционера. Яр­кий пример такого признака — миниатюрность издания. Один люль этот признак делает книгу вожделенной (практически независимо от содержания) для немалого числа поклонников «малой формы». Другие примеры: принадлежность книги к «альдам» или «эльзевирам», к русским изданиям петровского времени и т. п.
Сохранность экземпляра как признак меньше других требует по­яснений. При описании, ранжировании экземпляра книги по этому признаку обычно указывают степень сохранности относительно идеального экземпляра идеальной сохранности. Для оценки сохранности часто упот­ребляется четырехбалльная система — отличная, хорошая, удовлетво­рительная и плохая сохранность. В этом же признаке учитывается пол­нота экземпляра, то есть наличие в экземпляре всех элементов издания, зафиксированных библиографически по выходе книги в свет (всех страниц, иллюстраций и т. п.).
Особенности экземпляра — это присущие данному экземпляру отличительные приметы, которые делают его уникальным. В основном это: наличие автографов известных лиц, примечательных владельческих знаков, либо данных о принадлежности книги известной библиотеке, наличие иллюстраций, раскрашенных от руки их автором (при отсутст­вии такой раскраски в других экземплярах), и т. п.
Характеристика переплета. Если экземпляр издания переплетен в художественный, чем-либо замечательный переплет, то это должно быть отражено как его индивидуальная особенность. Переплеты книг, сделанные знаменитыми мастерами переплетного искусства, являются одним из важнейших атрибутов уникальности экземпляров (кстати, и сами предметами коллекционирования). Прежде всего, это переплеты работы французских мастеров (всегда задававших тон в переплетном деле), зачастую из марокканского сафьяна («марокена»). К француз­ской школе переплета можно отнести и известных петербургских пере­плетчиков второй половины XIX века: Петерсона, Ро, Шнеля.
Итак, что можно сказать о возможности количественной (срав­нительной) оценки «редкости»?
Прежде всего, каждый из шести указанных признаков издания может быть оценен экспертно (в балльной шкале). Далее, на основании этих оценок и «взвешивания» (также экспертно) каждого из шести признаков можно создать обобщенную оценку «редкости» методами так называемого многомерного шкалирования. Самое «тонкое» при этом — экспертные оценки. Несомненно, подобная работа по оценке ред­кости книг — это удел клубов знатоков антикварной книги, библиофилов.
Вот как описывает известный библиофил В. Воинов выставку рус­ской и иностранной книги, организованную Кружком любителей русских изящных изданий в 1914 году: «Из изданий конца XVII века укажу, во-первых... на редкий экземпляр первого издания басен Лафонтена 1685 г. с офортами Romaen de Hooge, выпущенного в свет при жизни автора; во-вторых, на „Mercure Galant" 1693 г. ...— замечательный своим пере­плетом с гербом Louis de Bourbon, comte de Toulouse, и, в-третьих, на „Ecole des amants ou l’art de bien aimer" 1700 г.— экземпляр, принадле­жавший маркизе Помпадур и имеющий на переплете ее герб...
Другой большой и примечательный отдел выставки — русские книги XVIII и XIX веков. Здесь имеются редчайшие экземпляры, к ко­торым прежде всего следует отнести издания петровского времени: «Арифметику» Магницкого (1703 г.) и «Феатрон или позор историче­ский» (1721 г.) и царствования Елизаветы: «Палаты С.-Петербургской Императорской Академии Наук, библиотеки и кунсткамеры» 1741 г., в лист, ...; экземпляр принадлежал графу К. Г. Разумовскому, но, как это видно из надписи, попал к букинистам в Париже, где и куплен кем-то в 1814 г.; книга украшена великолепным переплетом красного сафьяна с вензелем императрицы Елизаветы на лицевой стороне и двуглавым орлом — на задней. ...Большую редкость представляют такие, например, книги, как «Ябеда» В. Капниста,— издание, посвященное императору Павлу I: оно было конфисковано и уничтожено в количестве 1211 экзем­пляров...,— или «Басни» Крылова, изд. 1843 г.; на вклеенном в эту книгу листе напечатано: «Басни И. А. Крылова. Приношение на память об Иване Андреевиче. По его желанию. Спб., 1844, 9 ноября 3/4 8 ч. утра»; экземпляр этот из числа раздававшихся по воле автора, лицам, присут-ствовавшим на его похоронах» 23.
Попробуем описать в соответствии с изложенными выше прин­ципами определения «книжной редкости» два издания XVIII века:
Туманский Ф. О. Полное описание деяний е. в. государя имп. Петра Великого/Сочиненное Феодором Туманским. Во граде св. Петра: Кни­гопечатня Шнора, 1788. Ч. 1. LVI, [2], 282, [8] с: ил.; 11 л. ил. Гравиро­ванный заглавный лист, 11 гравюр на отдельных листах (10 портретов), гравированные виньетки (6) в тексте. Данная книга (вышла только пер­вая часть) — общепризнанная большая редкость. Геннади писал о ней: «Туманский, издавая Записки о Петре I, хотел вместе с тем, извлечь из них историю его царствования, но предприятие это ограничилось первым томом. Сужу о редкости этой книги потому, что долго искал ее и с трудом нашел полный экземпляр со всеми портретами (за 15 р.)»24.
Рассмотрим признаки этого издания. 1) Культурная значимость данной книги невысока, то есть она не является «вехой» либо «памят­ником» в смысле, изложенном выше. 2) Фактическая редкость. Книга редка по библиографическим данным как «старинное» издание, прибли­зительную оценку числа существующих полных экземпляров (в том числе в библиотеках и музеях) не проводили, но с большой вероятностью правильной оценки это количество не превышает 30—50 экземпляров. 3) Функциональное значение книги невысоко ввиду наличия множества трудов о Петре I и периоде его царствования. Но в то же время для изу­чения состояния культурной атмосферы конца XVIII века, оценки исто­рического знания XVIII века книга интересна. 4) Эстетичность книги для конца XVIII века (в России) высока; она напечатана на прекрасной белой бумаге верже высокой плотности, отличным легко читаемым и красивым шрифтом, в тексте шесть хорошо исполненных гравированных сюжетных виньеток. 5) Графическая значимость книги чрезвычайно вы­сокая. В ней дано 10 гравированных портретов исторических лиц на отдельных листах. 6) Коллекционное значение книги также высокое. Она входит в круг коллекционирования русских иллюстрированных изданий, книг о Петре I, русской иконографии и, конечно, в число «до­кументированных редкостей», которые (увы) являются предметом со­бирания за одно это качество.
Новиков Н. И. Опыт исторического словаря о российских писа­телях: Из разных печатных и рукописных книг, сообщенных известий и словесных преданий собрал Николай Новиков. Спб.: [тип. Акад. наук]. 1772. [13], 264 с.
1) Культурное значение книги очень высоко. Книга является «ве­хой» в отечественной истории литературы, первым словарем писателей, в котором собраны сведения о более чем 300 русских литераторах. 2) Фактическая редкость книги, документально и библиографически подтвержденная, известна давно. Отпечатана книга в количестве 606 экземпляров, из которых в полном виде в настоящее время вряд ли со­хранилось больше 150. 3) Функциональное значение книги высокое. «Словарь» был трижды переиздан: в 1867 году (600 экз.), в 1951 году и в 1987 году (факсимильно). 4) Эстетичность. Памятником книжного искусства «Словарь» Новикова не является, хотя для своего времени полиграфически книга «сработана» хорошо. 5) Графического значения книга не имеет. 6) Коллекционное значение книга представляет для собраний по библиографии русской литературы, биографических со­браний, собраний так называемых «новиковских» изданий, а также собраний «редкостей».
Подробный анализ и синтез в процессе оценки степени «редкости» представляется достойным внимания и, вероятно, полезным при фор­мировании структуры такого непростого понятия, как «книжная ред­кость».
Меняется ли оценка конкретных книжных редкостей со временем? Несомненно. Если меняется какой-либо признак издания, то и оценка меняется в ту или другую сторону. Несмотря на то, что с течением вре­мени редкие книги становятся еще более редкими, спрос на них может уменьшаться. Это происходит при изменении признаков функциональ­ности и коллекционности. Так, в прошлом веке и в начале нынешнего было немало библиофилов-коллекционеров мистической (масонской) литературы XVIII— начала XIX в. А в наше, «рационалистическое», время собирателей этой литературы немного.
Вследствие таких причин на прилавках антикварных магазинов можно встретить известные книжные редкости, которые долго ждут своего покупателя.
Стойкий интерес (по признаку функциональности) сохраняется к антикварным книгам по истории городов и местностей, к литературе по истории и этнографии различных народов России, описаниям путе­шествий. Рассмотрим одну из таких книг.
[Чулков М. Д.] Словарь русских суеверий. Спб., тип. Шнора. 1782. [10], 271, [1] с. 8°. Большая редкость.
Вот что писал об этом «Словаре» А. Н. Пыпин: «Книга эта заме­чательна как первая чисто этнографическая попытка своего времени» 25. Вполне естественно, что культурная значимость «Словаря» М. Д. Чулкова как первого этнографического издания незыблема и высока. Но эта книга не утратила своего прямого функционального значения и сегодня.
Михаил Дмитриевич Чулков (ок. 1742—1793) — замечательный литератор XVIII в., автор множества сочинений по этнографии, по ис­тории российской торговли и коммерции, художественных сочинений, в том числе редчайшего романа «Пригожая повариха» (Спб., 1770), издатель сатирических журналов «И то, и сио» (Спб., 1769) и «Парнас­ский щепетильник» (Спб., 1770). Все издания М. Д. Чулкова являются первоклассными, труднонаходимыми редкостями.
«Словарь русских суеверий» уже через четыре года был переиздан под названием «Абевега русских суеверий, идолопоклоннических жерт­воприношений, свадебных простонародных обрядов, колдовства, ше-манства и проч., сочиненная М. Ч.» (М., 1786). Книга эта также очень редка.
В «Словаре» по алфавиту расположены различные статьи, напри­мер: «Аграфенин день», «Адамова голова», «Дажбог», «Домовой», «Солн­це играет» и т. п. Наиболее содержательны и значительны по объему сле­дующие статьи: «Брак» (описание свадебных обрядов у разных народов России), «Вера» (о религиозных культах «камчадалов», «калмыков», «черемисов», «вотяков», «лопарей»), «Грехов очищение» (обряды очище­ния у разных народов), «История» (выдержки «суеверных повество­ваний» из Никоновой летописи), «Могилы» (о погребальных обрядах), «Родины» (обряды при родах).
При анализе понятия «книжная редкость» нельзя обойти вопрос ценности книжной редкости в прямом, т. е. стоимостном смысле. Какова должна быть цена редкой книги? Мировая практика давно ответила на этот вопрос. Цену на «редкость» нельзя устанавливать, можно только приблизительно оценить ее нижнюю границу.
Наиболее важна в оценке редких книг сегодня аукционная прак­тика. Но, к сожалению, остается актуальным высказывание большого знатока редкой книги, издателя «Русского библиофила» Н. В. Соловьева: «Вообще цены на книги на нынешнем (русском) антикварном рынке совершенно произвольны и создаются исключительно под влиянием аппетитов книгопродавца или степени увлечения покупателя. Отсутст­вие книжных аукционов отнимает в настоящее время всякую возмож­ность хотя какой-нибудь условной таксации редкой книги. Жалобы на несоразмерное и несправедливое повышение цен на случайные книги за последние годы совершенно справедливы» 26.
В наше время есть и другое препятствие для объективной эксперт­ной оценки книжных редкостей. Это совершенно неоправданное вклю­чение редких книг в каталоги-прейскуранты 27. Как можно ценить еди­ничные (и даже уникальные) экземпляры наравне с массовыми изда­ниями?! Каковы критерии оценки?
Так например, в каталог-прейскурант по Всеобщей истории вклю­чено множество Петровских изданий! Некоторые из них известны только в единичных экземплярах. Например, Пекарскому книга «Краткое описа­ние о войнах, из книг Цезариевых...» (М., 1711) была известна в 4 эк­земплярах, а книга «История о разорении последнем святого града Иеру­салима...» (М., 1713) —в двух экземплярах28. И таких примеров мно­жество. Что служит «точкой отсчета» при проставлении цен на эти уни­кальные издания наряду с оцениванием достаточно «рядовых» книг? По­истине, это сила некомпетентности! Нет ничего проще, чем переписать каталог лучшего книгохранилища страны и вслепую оценить наобум! В каталоги-прейскуранты включено много замечательных книжных редкостей, требующих сугубо индивидуальной оценки. Таковы «Опыт ис­торического Словаря о российских писателях» (Спб., 1772) Н. И. Нови­кова, «Словарь русских суеверий» (Спб., 1782) М. Д. Чулкова, «Описание земли Камчатки...» (Спб., 1755) С. П. Крашенинникова и другие. А уста­новленные на них цены — не для прейскурантов! Необходимо пересмот­реть практику составления подобных «каталогов-прейскурантов». Без экспертов — знатоков русской книги подобные «каталоги» составлять нельзя, а имеющиеся несообразности оценки в каталогах следует ис­править, так как практическое применение таковых «каталогов-прей­скурантов» к редкой русской книге дискредитирует и дезориентирует всю отечественную книжную торговлю.
XVIII век в русской истории богат событиями, и его значение особо в развитии русской культуры. С начала XVIII века, со времени введения Петром I гражданского шрифта, ведет и особый отсчет история русской печатной книги. Поэтому по традиции в библиографии книг гражданской печати XVIII века книги, изданные в петровское время, выделяются в особый раздел, они являются своеобразными «инкунабулами» граждан­ской печати. В настоящее время они все очень редки, и по «культурной значимости» (в плане вышесказанного) их позиция незыблемо высока. Известный библиограф и собиратель книг петровского времени А. В. Петров так сказал об этих книгах: «Мало уцелело книг от времени Петра: сколько их истлело в подвалах, заливавшихся во время наводнений, сколько поколений крыс возрасло, питаяся печатной бумагой, столь це­нимой юркими четвероногими гастрономами, сколько книг истрепано, уничтожено, продано на бумажные фабрики, сгорело в пожарах... Эти книги интересны и по содержанию, но их, как проницательно заметил г. В. Розанов по поводу изданий Ломоносова, следует не только читать, но и целовать» 29.
Книги XVIII века по праву выделяются в истории русской книж­ности. Они как вехи отмечали путь, пройденный отечественными перво­проходцами в науке и литературе. В книге XVIII века отражен тот рост интеллектуального потенциала, который в итоге стал основой блестящих достижений нашей культуры в XIX веке. Но чем дальше уходит от нас «осьмнадцатый» век, наши знания о нем все более упрощаются, стано­вятся «вторичными»; а изначальные, из книг-современников,— все более труднодоступными. Необходимы, несомненно, хорошие библиографи­ческие издания по книге XVIII столетия, как проводники в незнакомой местности, труды аналогичные изданному Губерти 30.
Если нет новых, капитальных трудов по книге XVIII столетия, то, конечно, надо переиздавать старые, тем более, что в большинстве своем старые библиографические книги являются «библиографическими ред­костями». Задачу библиографического гида-справочника по редкой книге XVIII столетия в значительной степени выполняет книга, составленная Ю. Битовтом: «Редкие русские книги и летучие издания XVIII века», в которой собраны сведения о редких книгах на основании трудов извест­ных русских библиографов и собирателей: Г. Н. Геннади, Н. В. Губерти, И. М. Остроглазова, В. А. Верещагина, Д. В. Ульянинского и др., а также печатных книгопродавческих каталогов известных антикваров-букини­стов.
Юрий Юлианович Битовт (сер. XIX— после 1914) не был большим знатоком редкой книги, не было у него и собрания книг, но он был трудолюбивейшим библиографом-компилятором, составил обширную кар­тотеку различных библиографий и выпустил ряд библиографических указателей, диапазон области приложения которых удивляет: здесь и «Граф Л. Толстой в литературе и искусстве» (М., 1903), и «Книга о кни­гах. Толковый указатель книг для самообразования по всем отраслям знания» (М., 1907). Главным его трудом было составление «Российской библиографии» — сводного каталога книг, изданных в России с 1708 года. Было закончено два первых тома (неопубликованных) и подго­товлен материал для следующих двух томов, а все издание должно было состоять из 15—20 томов.
Последняя напечатанная библиографическая работа Битовта — «Каталог библиотеки Константина Соловьева» (М., 1914), изданный в количестве 50 экз. (25— подносных и 25— по 50 рублей). Это издание Д. В. Ульянинский отметил остро критической рецензией 31, где выска­зал, что «всякий толковый библиофил, ознакомившись с этим творением небезызвестного по своим претенциозным библиографическим выступле­ниям г. Битовта вряд ли согласится заплатить за него и десятую часть». В рецензии Ульянинский справедливо упрекал Битовта за не­осведомленность в очевидных библиографических сведениях (в частно­сти, на примере изданий «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева) и резюмировал замечания весьма резко: «Если это действительно оставалось г. Битовту неизвестным, то какой же он тогда библиограф? А если он намеренно об этом умолчал, то тем еще хуже».
Ю. Ю. Битовта, конечно, можно считать библиографом, но он не был библиофилом, не был знатоком книги.
Битовт был библиографом ради библиографии. Это естественно ставит его в полную зависимость от авторитетов (источников сведений) и не дает возможности иметь свою точку зрения на предмет описания (во всяком случае, правильную). Такой вывод подтверждается и в его «Редких русских книгах XVIII века»: как только появляется что-либо «от автора» в описании какой-либо книги, так сразу невпопад. Например: С. 53, № 257—261, «Книга устав морской...» (Спб., 1720). Эту книгу, как считают, написал Петр I. Известно несколько видов этого издания с раз­личными выходными данными (нумерация страниц, число приложений). Эти экземпляры подробно описаны в библиографиях книг петровского времени. Но отсюда совершенно не следует вывод, который сделал Би­товт: «Это первое издание Устава морского печаталось очевидно в гро­мадном количестве экземпляров и теперь попадается не редко». Как раз — обратное, все издания «Устава» крайне редки. А первое — в осо­бенности. В известной библиотеке А. В. Петрова, в коллекции книг пет­ровского времени, был только один экземпляр «Устава», хотя известно, что А. В. Петров держал при возможности дублеты (тем более различные по выходным данным). Да и цена П. Шибанова (15 рублей) не для «ча­стой» книги.
Но, как бы то ни было, лучшего справочника нет и в ближайшее время, очевидно, не будет. К сегодняшнему дню полностью подходят сло­ва В. А. Верещагина: «...всякое библиографическое изыскание, требую­щее вообще громадной затраты труда и времени, сопряжено у нас еще и с совершенно своеобразными трудностями.
Дело в том, что благодаря исключительной бедности в библиогра­фических журналах и работах, отсутствию подробных каталогов и книж­ных аукционов, почти поголовному невежеству наших букинистов... и недостатку любителей... добывание самых ничтожных материалов все­гда влечет за собой значительную, а иногда и совершенно напрасную, потерю времени» 32.
В книге Битовта указаны основные библиографические источники использованных сведений о редкой книге, даны отсылки по каждой по­зиции. После 1905 года (времени выхода книги Битовта) вышел ряд библиографических трудов, которые могут служить источником допол­нительной информации по книге XVIII века. Это «Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века, 1725—1800» (М., 1962— 1967. Т. 1—5), «Материалы для библиографии русских иллюстрирован­ных изданий» (Спб., 1908—1910. Вып. 1—4), Н. А. Обольянинов «Ка­талог русских иллюстрированных изданий (1725—1860)» (М., 1914— 1915. Т. 1—2), А. В. Петров «Библиотека А. В. Петрова. Собрание книг, изданных в царствование Петра Великого» (Спб., 1913), «Библиотека Д. В. Ульянинского. Библиографическое описание» (М., 1912—1915. Т. 1—3), Н. П. Смирнов-Сокольский «Моя библиотека. Библиографи­ческое описание» (М., 1969. Т. 1—2).

1 Геннади Г. Н. Русские книжные редкости: Библиогр. список рус. редких
книг. Спб., 1872.
2 Губерти Н. В. Материалы для русской библиографии: Хронолог, обозрение
редких и замечат. рус. книг XVIII столетия, напечатанных в России гражданским
шрифтом. 1725—1800. М.: О-во истории и древностей российских при Моск. ун-те,
1878—1891. Вып. 1—3.
3 [Остроглазов И. М.] Книжные редкости И. М. Остроглазова. (Из «Рус.
Архива», 1892 г.). М.: Универ. тип., 1892.
4 Верещагин В. А. Русские иллюстрированные издания XVIII и XIX столетий (1720—1870): Библиогр. опыт. Спб.: тип. В. Киршбаума, 1898.
5 Ульянинский Д. В. Среди книг и их друзей. М.: М. Я. Параделов, 1903.
Ч. 1.
6 Остроглазов И. М. Указ. соч.
7 Геннади Г. Н. Указ. соч. С. 1.
8 Там же. С. 3.
9 Ульянинский Д. В. Указ. соч. С. 35.
10 Там же. С. 30.
11 Там же. С. 34—35.
12 Там же. С. 21.
13 Малеин А. И. Флеер М. Г. О редкой книге. М.; Пг.: Гос. изд-во, 1923. С. 26.
14 Ульянинский Н. Ю. О библиофилии: (Факты и мысли) //Альманах библио­
фила. Л.: Ленингр. об-во библиофилов, 1929. С. 20.
15 Маркушевич А. И. О книжных редкостях//Альманах библиофила. М.: Книга,
1973.
16 Новиков Н. И. Опыт исторического словаря о российских писателях. Спб., 1772.
17 Пушкин А. С. Собрание сочинений. Спб.: Брокгауз-Ефрон, 1907—1915. Т. 1—6
(Б-ка великих писателей/Под ред. С. Л. Венгерова).
18 Пушкин А. С. Сочинения Александра Пушкина. Спб., 1838—1841. Т. 1—П.
19 Розанов В. В. Опавшие листья. Короб первый. Спб., 1913.
20 Татищев В. Н. История российская с самых древнейших времен. Спб.,
1768—1784. Кн. 1 — 4; М., 1848. Кн. 5.
21 Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новагорода-Се-
верского Игоря Святославича. М.: Сенатская тип., 1800.
22 Фонвизин Д. И. Полное собрание сочинений. М., 1830. Ч. 1—4.
23 Воинов Вс. Выставка «Русская и иностранная книга»//Старые годы. 1914.
№ 4. С. 37—43.
24 Геннади Г. Н. Указ. соч. С. 58.
25 Пыпин А. Н. История русской этнографии. Спб., 1890. Т. 1. С. 69.
26 Соловьев Н. В. Цена на книги и книжная торговля//Старые годы. 1908. № 1.
27 Научная и справочная литература — искусство. Каталог-прейскурант на по­
купку и продажу букинистических и антикварных книг. М., 1977. Художественная
литература. Каталог-прейскурант на покупку и продажу букинистических и антиквар­
ных книг. М., 1977. Всеобщая история. Каталог-прейскурант букинистической книги.
М„ 1978—1981. Ч. 1—2.
28 Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом. Спб., 1862. Т. 1—2.
29 Петров А. В. Библиотека А. В. Петрова. Собрание книг, изданных в царство­
вание Петра Великого//Рус. библиофил. 1914. № 2. С. 32—34.
30 Губерти Н. В. Указ. соч.
31 Ульянинский Д. В. Каталог библиотеки Константина Макаровича Соловьева// Библиогр. изв. 1914. № 1—2.
32 Верещагин В. А. Указ. соч. С. X.

­